Захваченный в плен советский солдат в одолженной шапке
В 1939 году Советский Союз напал на Финляндию. О современных трактовках этой войны рассказывает профессор университета Турку Луи Клерк, автор книги «Советско-финляндская Зимняя война, 1939–1940 гг.», вышедшей в Париже в 2015 году.
– Что известно об оперативных планах Красной армии относительно Финляндии в 1920–30-х годах?
– После того как Финляндия получила независимость в 1917 году и окончания Гражданской войны в России, большевики пытались стабилизировать отношения с Финляндией, из-за чего подписали мирный договор в Тарту, в Эстонии, в 1920 году. Они хотели успокоения ситуации как внутри страны, так и на международном уровне, то есть с финнами тоже.
При этом часть финского общества была недовольна сложившейся ситуацией, и они посылали вооружённые отряды на приграничную территорию, в советскую Карелию, где проживали карелы – финноговорящее меньшинство. Те, кто это делал, были недовольны попытками русских ассимилировать карелов и спонсировали такую малую этническую войну, которая шла до середины 1920-х годов. Советская сторона смогла отбить эти атаки, тем более что официальный Хельсинки не поддерживал этих партизан.
Период настоящей стабилизации наступил с середины 1920-х до 1930-х, в 1932 году был подписан договор о ненападении. В середине 1930-х годов СССР объявил политику народных фронтов в Европе.
Ситуация изменилась в конце 1930-х, когда он опасался нападения со стороны Германии и хотел получить гарантии безопасности со стороны западных и северных границ. Советское правительство начало давить на Финляндию, чтобы изменить линию границы, но страна Суоми на это не пошла. И если до конца 1930-х советские оперативные планы были в отношении Финляндии в основном оборонительные – не было замысла напасть на неё, то к концу тридцатых они стали наступательными. В начале 1939 года Сталин стал просчитывать и военный вариант решения вопроса о кордоне с северной соседкой, чтобы тем самым обеспечить безопасность – как он её понимал.
– Какие стратегические цели преследовал Сталин, начиная эту войну?
– Надо поместить Финляндию в контекст общей советской внешней политики в годы Второй мировой войны, так как сама она не обладала большим значением для Кремля. В начале Второй мировой войны он хотел пожать плоды пакта Молотова – Риббентропа, получить больше зон влияния в Балтийском регионе, получить гарантии безопасности от Финляндии. Эти условия он поставил на переговорах, и они начались в начале 1939 года.
Когда они провалились, он решил использовать военный вариант. И его цель была – завоевать всю Финляндию, присоединить её к Советскому Союзу, чтобы получить буфер, зону безопасности. Поэтому он и создал правительство Отто Куусинена.
– Кто в историографии впервые выдвинул тезис о том, что Финляндия нужна была Сталину как плацдарм для удара по шведским рудникам, снабжавшим Германию незаменимым сырьём?
– Сложно сказать. Конечно, Сталин имел в виду и Швецию, когда он выступил против Финляндии: он все-таки выступил в начале 1939 года против совместных усилий Швеции и Финляндии по строительству укреплений на Аландских островах, и, таким образом, он должен был думать и о шведских вопросах. С другой стороны, Швеция не была затронута пактом Молотова – Риббентропа, что означает, что ее статус между нацистской Германией и СССР не определился. Вторжение в Швецию также означало бы провоцирование немцев и, следовательно, привлечение их к участию в войне, чего Сталин хотел избежать. Поэтому представляется маловероятным, что Сталин обдумывал такую альтернативу.
– В 1999 году я присутствовал на конференции в Зеленогорске, где историк Исотало на основании документов финской стороны утверждал, что выстрелов в Майниле в ноябре 1939 года вообще не прозвучало, то есть знаменитая провокация была просто выдумана советской стороной. Что сейчас говорит наука об этом инциденте?
– Сейчас этот случай неплохо расследован: артиллерийские выстрелы всё же были, но прозвучали они с советской стороны. И это было использовано как предлог для нападения на Суоми.
– Какие основные мифы бытуют как в российской, так и западной историографии о Зимней войне?
– В российской историографии Зимняя война смешана с общей мифологией о «Великой Отечественной войне», хотя её и не так сильно восхваляют, как непосредственно войну с Германией. Но в 2013 году Путин в одной из своих речей косвенно оправдывал сталинское устремление изменить границу, он сказал, что кордон был в 17–20 км от Ленинграда, что представляло собой серьезную угрозу для города с населением в пять миллионов жителей. Он сказал, что большевики пытались исправить историческую несправедливость, ими совершенную в 1917 году. Он дал понять, что Советский Союз обладал стратегическими причинами – защитить страну с помощью изменения границ.
– Ну так и вы говорите то же самое, что и Путин: Сталин боялся нападения и обеспечивал безопасность границ.
– Проблема в том, что для Сталина – и Путин повторяет за ним – финны не были по-настоящему нейтральными. И это миф. И так и оправдывается атака на Финляндию. Да, сталинский мотив был стратегический – обеспечить безопасность приграничной территории, но ошибкой было то, что он не верил Хельсинки, когда оттуда говорили, что Суоми не планирует вмешиваться в войну на чьей-либо стороне, и что Маннергейм не будет нападать на СССР в союзе с кем-либо или не предоставит свою землю для прохода чужих войск. Миф здесь в том, что Финляндия представляла собой какую-то опасность для Советского Союза.
Что же касается мифов в Финляндии, то они касаются военной стороны этой схватки, что финны, мол, стойко сражались до последнего и отбили страну. В действительности финская армия была на грани краха к концу войны, отдельные участки фронта сыпались, другие держались стойко – но в целом независимость страны тысячи озёр в 1940 году стала дипломатической, а не военной победой.
Горящие здания в пригороде Хельсинки
– Какие архивные находки последних лет изменили устоявшиеся представления об этой схватке?
– В недавней книге Киммо Рентолы, Тимо Вихавайнена, Отто Маннинена и Сергея Журавлёва увидели свет документы за подписью Сталина, которые показывают его представления о Финляндии и оперативные планы, а также его отношения со страной Суоми. В то же самое время они показывают положение в Красной армии и беспорядок на финском фронте. Есть, например, документы о положении дивизий Красной армии в центре Финляндии, которые были отправлены в бой без надлежащего оснащения и даже транспорта. В той же книге очень чётко показан страх Сталина о том, что конфликт может обостриться, втянув Францию и Великобританию.
Другие документальные публикации, ставшие доступными в последнее время, касаются положения финской армии в конце войны. Катастрофическое положение войска в марте 1940 года показано в книге Лассе Лааксонена, опубликованной в 1999 году, где он описывает полное истощение большинства подразделений, а также недостаточную подготовку финской армии.
Последние архивные находки в ряде западных стран позволяют прояснить их позиции относительно Зимней войны. Моя диссертация, опубликованная в 2008 году, освещает французскую сторону событий и как Финляндия стала весьма популярной в начале войны: французское население организовало очень широкую поддержку финнам.
– Известно, что финский оперативный план был рассчитан на полгода обороны, но Красная армия поставила Суоми на грань поражения за три месяца. Какие основные ошибки допустил Маннергейм при обороне страны?
– Армия была плохо оснащена, и нельзя сказать, чтобы являлась очень большой даже для такого маленького государства. Что же касается событий на поле боя, то стиль Маннергейма в командовании был чрезмерно агрессивный – слишком много контратак. Да, советские потери от этого возрастали, но для командования Красной армии они не значили ничего, а от этих контратак и финские потери росли.
Маннергейм был авторитарным лидером, окружённый приближёнными-друзьями, которые не очень ему противоречили, даже если его решения были неправильными.
– А какие основные ошибки совершило как командование Красной армии, так и Сталин как политический лидер в этой кампании?
– Советская сторона допустила больше ошибок. Во-первых, вначале было сосредоточено недостаточно сил, но главное, войска не были обмундированы и оснащены соответствующим образом для войны в зимних условиях, да и вообще нельзя сказать, чтобы были хорошо подготовлены. Самый простой пример – красноармейцы носили тёмные шинели, а не белые маскхалаты, что делало их лёгкими мишенями для финских снайперов.
Думали, что войну выиграют очень быстро, и как раз к молниеносной войне готовились – это и подвело, напоролись на поражение – в декабре. В течение января тщательно разобрались, что сделали не так, научились на ошибках, подтянули больше сил, и наступление в феврале стало более успешным.
Сталин как командующий не уважал военных, вначале не слушал их советы о том, что будет тяжелее, чем можно ожидать, что надо лучше подготовиться и сосредоточить больше сил.
Что касается политической ошибки Сталина, то она тоже была на пользу финнам – он поверил сообщениям своей разведки о том, что Британия и Франция готовятся его наказать за агрессию против страны Суоми, напасть на СССР как на севере – послать войска, так и на юге – бомбить нефтяные промыслы Азербайджана. Но это были скорее разговоры, чем конкретные планы в стадии осуществления. Британия и Франция к этому были просто не готовы. И он решил поскорее закончить войну, вернуть финнов за стол переговоров, заключить мирный договор.
– Советская пропаганда десятилетиями твердила о «зверствах белофиннов» в ходе войны. Была ли какая-то реальная основа у этих рассказов?
– Эта история берёт своё начало в годы и после финской гражданской войны 1919 года, когда «белые» – консервативно-буржуазная сторона – провели ряд актов террора против коммунистов и их помощников: кто-то был казнён, иные помещены в лагеря, где они погибали от голода. В ходе Зимней войны советская пропаганда использовала эти случаи в агитационных целях, чтобы очернить противника перед красноармейцами, а также расколоть финское общество в надежде, что бывшие коммунисты вспомнят, что с ними делали, и повернут оружие против своего правительства. Но последнее не удалось, финские коммунисты служили в армии, защищали свою страну.
Для преступлений в ходе Зимней войны просто не было времени – это был короткий конфликт.
– А какие военные преступления Красной армии и НКВД были зафиксированы в ходе и сразу после войны?
– Тоже не особенно много.
Вот когда началась советско-финская война 1941–1944 годов, тогда можно было наблюдать военные преступления обеих сторон, больше – с советской стороны. НКВД и военная разведка посылала террористические группы в тыл финнов, чтобы запугать население.
Раненые и озябшие красноармейцы после захвата в плен в феврале 1940 года
Финны не очень хорошо обращались с советскими военнопленными – в лагерях, кроме того, несколько тысяч человек умерло в лагерях для гражданского населения с советских земель, занятых финской армией. Были и казни.
– Достиг ли Сталин своих целей хотя бы частично?
– Если говорить о планах 1939 года, то нет – он же хотел завоевать всю страну. Но его замыслы изменились в ходе войны – и часть территории Финляндии он всё же получил, границу изменил в свою пользу.
Это позволяет финнам говорить, что мы же не проиграли по-настоящему, наша страна не была захвачена, сохранила свободу.
– Что в дальнейшем руководство СССР замышляло относительно Финляндии – и летом 1941 года, и позже?
– Летом 1941 года Советский Союз был озадачен атакой Германии, и ему стало не до далеко идущих планов относительно страны Суоми.
К 1944 году СССР хотел получить даже больше земель, чем получил в ходе Зимней войны, – и он приобрёл богатую никелем территорию около Петсамо (Печенги), отрезав Финляндию от выхода к Северному Ледовитому океану и получив тем самым общую границу с Норвегией. Под советским военным давлением Финляндия порвала отношения с Германией и провела Лапландскую войну 1944–1945 года, но, как и в 1940 году, сохранила независимость и не была захвачена Красной армией и советизирована. Финское руководство сумело удачно провести переговоры.
Что касается стратегических планов СССР, то он хотел стабилизировать отношения с Финляндией и поддерживал коммунистов внутри страны в 1944–1946 годах. Но в целом Сталин не обращал на Суоми особого внимания, его больше интересовала сфера влияния в Центральной Европе, в частности, способы заполучить Польшу.
Нас готовили для парада в Хельсинки
К экспертной оценке Луи Клерка мы добавим рассказ участника тех событий – Эдуарда Гюннинена, бывшего бойца так называемой Финской народной армии (ФНА). Интервью было взято в его квартире в Санкт-Петербурге почти два десятилетия назад.
– Кем вы были до 1939 года?
– По национальности я российский финн – ингерманландец. Мои предки в XVII веке пришли из Финляндии и расселились на территории нынешней Ленобласти, где до войны с Германией проживали примерно 150 тысяч ингерманландцев, жителей более тысячи деревень.
До начала советско-финляндской войны я был студентом 1-го курса Ленинградского университета, факультета физики, а осенью 1939 года вышел указ о том, что все окончившие среднюю школу призываются в армию.
– Когда вы были призваны?
– 17 ноября 1939 года. Все шло как обычный призыв в Красную Армию, только была одна странность. Вместе со мной на призывной пункт Павловска пришел мой приятель латыш, его паспорт тут же вернули, а самого отправили домой. Мой же паспорт, прочитав в нем графу «национальность», военрук разорвал. В этот день в Павловском военкомате нас призвали 25 человек – все финны. Нас одели в форму бойцов РККА и отправили в Петрозаводск, где формировалась 106-я стрелковая дивизия. Я попал в батальон связи. В Петрозаводске мы узнали о начале войны и создании «правительства» Куусинена. В середине декабря нас совершенно неожиданно перевезли в Ленинград и одели в неизвестную форму (теперь известно – это была польская форма со складов, захваченных РККА в сентябре 1939 года в восточной Польше). Всех построили, и командир батальона вместе с комиссаром армии объявили: «Отныне вы являетесь бойцами Финской народной армии, и мы идем освобождать Финляндию от буржуев!» Больше они не сказали ничего, так как знали не больше нашего.
– Были ли у ФНА какие-нибудь особенности, запомнившиеся особенно ярко?
– Конечно. В составе ФНА было много русских рядовых, которых стали призывать туда потом, когда финнов стало не хватать для комплектования новых подразделений. Все офицеры были кадровыми офицерами РККА, русскими по национальности, делопроизводство велось на русском. Служба в ФНА шла по уставу РККА, командиры имели советские знаки различия, все были вооружены советским оружием.
Эдуард Матвеевич Гюннинен
Другой особенностью ФНА было то, что она не являлась боевым подразделением – все призванные поголовно были новобранцами, я впервые увидел винтовку. В моем взводе телефонистов (мы обслуживали штаб корпуса) большинство впервые увидели телефон. Мы не воевали, нас толком к войне и не готовили, это была явно демонстрационная акция. К марионеточному правительству Куусинена была наскоро слеплена марионеточная армия. Как говорят в Финляндии, нас готовили для победного парада в Хельсинки.
– Вы встречались с «освобожденным» населением?
– Дальше Териоки (Зеленогорска) я не ходил, но первый населенный пункт, который мы заняли, – это была небольшая деревушка – оказался пустым. Далее в округе наблюдалось то же самое. Потом около селения Ривьера – это чуть южнее Териоки – находился штаб нашего корпуса, и в соседнее селение собрали жителей со всей округи, которые по каким-либо причинам не ушли с Армией Финляндии. Иногда мы ходили в эту деревню, меняя хлеб на молоко. Один раз я пришел и, попытавшись заговорить с каким-то дедом, услышал враждебный возглас: «И ты с этими коммунистами». Отношение жителей к нам было отрицательным, ни о каком «освобождении» речи быть не могло.
– Были ли какие-нибудь контакты с противоположной стороной?
– Нет, на фронте мы не были. Хотя был случай, когда мы испытали на себе пропаганду финнов. Надо сказать, что советская пропаганда была какой-то топорной и ненавистнической. Нам с утра до вечера рассказывали, какие «змеи» и «бандиты» сидят в финском правительстве. То же самое было в газетах. Мы уже не обращали на агитпроп никакого внимания и относились ко всему с юмором. Но один раз мы случайно поймали финское радио, это была прямая трансляция из лютеранской церкви, говорил пастор. Он ни разу не отозвался плохо ни о Сталине, ни о советских вождях, ни об СССР вообще. Он говорил о том, что страна в страшной опасности и ее надо защищать. Мы слышали эту речь всего 15 минут, но она произвела на нас большее впечатление, чем часы советского радиовещания.
– Как в ФНА восприняли окончание войны?
– С недоумением. Сам корпус продвинулся на 80 километров на северо-запад, а мы со штабом остались около Териоки. Мы ждали, что нас вот-вот переместят ближе к фронту. Когда же объявили, что войне конец, у большинства это вызвало недоумение, а «провокационных» вопросов мы комиссарам не задавали, так как тогда это было не принято, да и комиссары знали не больше нашего о судьбе правительства Куусинена. Нам было ясно, что «освобождение» Финляндии сорвалось.
Александр Гогун, исследователь военной истории сталинизма