Крымский Афон

Андрей Васильев, специально для сайта «Тайны истории»

Безмолвствующие

В XIV веке княжество Феодоро становится одним из центров распространения исихазма – аскетико-мистического течения в Православии. По мысли богослова отца Иоанна Мейендорфа, под исихазмом следует понимать четыре не тождественных, хотя и близких друг другу явления:

Во-первых,монашеско-отшельническую практику первых анахоретов-подвижников, удалившихся от мира с целью личного приобщения (обожения) к воплощенному Логосу. Во-вторых,впервые описаннуюу известного подвижника Макария Египетского (VI век) молитвенную практику душевно-телесной молитвы. В-третьих, «паламизм» — философско-богословское обоснование этой практики, выработанноев середине XIVвека Святым Григорием Паламой. И, в-четвертых, так называемый политический паламизм, разработанную некоторыми византийскими деятелями программу социальных действий, направленных во внешний мир с целью его изменения.ⁱ

Из текстов Нового завета известно, чтокаждый раз действие Бога в мире сопровождалось особым сверхъестественным светом. Необыкновенное сияние увидели апостолы, когда их Учитель преобразился, показав Свою Славу- сияние духовного совершенства: «…И просияло лицо Его как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет». ⁱⁱ Видимое проявление Духа во время пятидесятницы описывается как «как бы огненные языки». ⁱⁱⁱ Савл — Павел ослеп, увидев нестерпимое для физического зрения сияние. (»Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба… Савл встал с земли и с открытыми глазами никого не увидел…» ^iv

Исихасты полагали, что человек можетдостичь при помощи Фаворского света– по названию горы Фавор, гдепроизошло Преображение Господне, – преображения своей души уже в этой жизни на земле. Достижение этого состояния мыслилось через внутренне безмолвие, покой — исихию. Главное целью исихастов было обожение человека – теозис.

По авторитетному мнению византийских богословов, Фаворский свет – несотворенная энергия Божия, неотделимая от Его сущности.

Термин «исихаст» стал широко употреблятьсявXIV веке, когда популярность этой мистической практики вызвала оживленную дискуссию в Православной церкви, завершившуюся соборным признанием исихазма и анафематствованием его противников.

Но на самом деле еще с IV века слово «исихия» прочно вошло в лексикон православной мистики. Этот технический термин обозначал состояние покоя и внутреннего молчания, которого монах достигал победой над страстями, и которое позволяло ему перейти к созерцанию. ^v Исихазм появился в пустынях Египта одновременно с появлением христианского монашества. В VI веке он распространяется с горы Синай по всей Византии. Уже Иоанн Лествичник (VI-VII вв.), наиболее характерный из синайских богословов, указывал на необходимость исихии. В XIII веке афонский монах-мистик Никифор Исихаст написал книгу «О трезвении и хранении сердца». В этой книге, которая вскоре стала доступна не только для монахов, но и для образованных мирян, давалось описание практики душевно-телесной молитвы. По Никифору цель религиозной жизни – овладеть посредством духовной практики «сокровищем, таящимся в нашем сердце». Иначе говоря, соединить «ум» с сердцем, «вместилищем Бога», «низвести разум в сердце, что достигается в том числе, и посредством правильного дыхания». ^vi

Превращение исихазма в широкое движение началось с проповеди старцев Симеона НовогоБогословаиГригория Синаита об очищающей душу безмолвной молитве, которая могла дароватьмистическуюблагодатьявленного апостоламФаворского света.

Важнейшей чертой исихастской практики была непрестанная молитва. Молитва представляет собой ответ на слова Спасителя: «Молитесь…дабы Я скорее возвращен был к вам». ^vii

На первом этапе молитва должна была проговариваться вслух, при этом аскету необходимо было сосредотачиваться на ее словах. На втором этапе требовалось мысленное проговаривание молитвы и сосредоточение в уме.

Для помощи в прохождении двух этих этапов существовала практика совмещения молитвы с дыхательными упражнениями. Никифор Исихаст советовал одновременно со вздохом черезноздри перевести дух из головывниз, «по дороге, которую избирает дыхание, чтобы достигло сердца. Когда дух будет там, то почувствует радость, пришедшую следом», при этом «нельзя допускать никаких размышлений и занятий кроме молитвы».

Были и другие техникимолитвы. Согласно однойиз них, предлагалось на вдохе потокмолитвы «Господи Иисусе Христе Сыне и Слове Божий» опускать всердце, на выдохе распространять по телу как свет. Согласно другой, на вдохеопускать внутрь свет со словами«Господи Иисусе Христе Сыне и Слове Божий», а на выдохе при словах «помилуй мя грешного»выдыхать все темное и грубое.

Далее некоторые аскеты рекомендовали попытаться совместить слова молитвы и работу сердца. Каждое слово должно было произноситься на один удар сердца.В результате этого, «сердце при обыкновенном биении начинает, как бы выговаривать молитвенные слова за каждым ударом».

Кроме Иисусовой молитвы исихасты использовали и другие «краткословные формулы»: «Господи, помилуй» или молитву мытаря (Лк, 18:13). ^viii

Использование психофизических практик и краткословных формул должно были привести подвижника к третьему этапу, когда происходило«объединение ума и сердца». На этом этапе молитва опускалась в сердце и происходила концентрация на имени Иисусовом.

В результате молитва становилась самодействующей, она начинала совершаться непроизвольно, независимо от того, чем занимается человек, даже во время сна. “Я сплю. А сердце мое бдит” ^ix.

Наконец, на пятом этапе подвижник, очистив тело, ум и сердце, получал возможность «наполнится светом», созерцать Нетварные энергии Божии. Григорий Палама писал, что «тот, кто участвует в божественной энергии, сам внекотором родестановится единсо Светом».

Исихазм был особенно популярен в славянских странах: Болгарии, Сербии и на Руси. Здесь его виднейшими представителями были св. Сергей Радонежский и св. Нил Сорский.

Главным противником исихастов выступил византийский ученый Варлаам. Он родился и жил в Калабрии, южной области Италии, которая долгое время принадлежала Византийской империи. В 1330 году Варлаам приехал в Константинополь, где быстро сделал головокружительную карьеру, благодаря познаниям в философии Платона и других греческих философов. Его заметил и приблизил к себе византийский император Андроник III, по поручению которого Варлаам занимался дипломатическими переговорами с папским Римом о возможности заключения унии с католической Церковью.

Варлаам написал богословский трактат, в котором очень просто предлагал решить проблему filioque (нисхождение Святого Духа от Сына), бывшую одной из причин разделения Православной и Католической церквей. По Варлааму, поскольку Бог непознаваем, то и точного знания о нисхождении Св. Духа быть не может. Поэтому он попросту предложил исключить эти слова из Символа веры.

Эти трактаты привлекли внимание афонского монаха Григория Паламы, происходившего из знатного рода (его отец был членом императорского синклита), и, подобно многим византийским аристократам, сменившего мирскую славу на монашескую аскезу. Палама возразил Варлааму, что афонские монахи имеют непосредственный опыт Богопознания.

Работы простого монаха, осмеливавшегося возражать маститому философу, вызвали раздражение Варлаама. Он познакомился на Афоне с неким старцем, практиковавшим исихию,и на основе разговоров с ним написал сочинение «Против мессалиан», направленное против исихастов и обвинявшее их в нарочито гротескной и саркастической форме в ереси.

«(Монахи) посвятили меня в свои чудовищные и абсурдные верования… Они сообщили мне об удивительном разлучении и воссоединении разума и души, о связи души с демоном, о различии между красным и белым светом, о разумных входах и выходах, производимых ноздрями при дыхании, о заслонах вокруг пупа и, наконец, о видении душой нашего Господа», — утверждал Варлаам. ^x

В ответ Палама опубликовал свои знаменитые «Триады в защиту священобезмолствующих». Посчитав, что сочинение Паламы содержат еретические мысли, Варлаам потребовал созыва церковного собора в Константинополе. На этом соборе, состоявшемся в 1341 году, победу одержал Палама, которого поддержали афонскиемонахи.

Варлаам признал свое поражение ибежал в Рим, где принял униатство. Но у Паламы оставалось немало противников.В их числе былипатриарх Иоанн Калека, Ирина Хумн, дочь великого министра Никифора Хумна, придворные философы Никифор Григора и Дмитрий Кидонис.Ситуация осложнялась еще и тем, что в стране после смерти императора Андроника III, оставившего лишь малолетнего наследника Иоанна V,при дворе сформировались двепартии: партия сторонников вдовствующей императрицы Анны Савойской и партиявоеначальника Иоанна Кантакузина. Вражда между ними быстро переросла в гражданскую войну.

В 1344 году патриархИоанн Калека, несмотря на протесты императрицы, созвал собор, на которомучениеПаламы было объявлено ересью, а самого его как еретика постановили заключитьв темницу. Сторонники Паламы должны были заплатить за преданность его учению либо ссылкой, либо тюремным заключением. Но, когда в гражданской войнепобедилразделявший взгляды Паламы Кантакузин, он созвал Собор с участием восточных иерархов, на котором патриарх Иоанн Калека был низложен, апротивники Паламы заочно осуждены (1347). Четырьмя годами позже собор в Алексеевском триклине утвердил составленное Паламою и афонскими монахами исповедание и объявил еретиками всех его противников. ^xi

Среди сторонников исихазма было много мирян, а сами исихасты не чуждались политики, пытаясь в духе византийской церковно-государственной традиции, воздействовать на мир с целью приближения людей к Богу. Император Иоанн Кантакузин (1341-1354) включил в свое окружение многих авторитетных монахов-исихастов, которые начали играть важную роль не только при императорском дворе, но и в церкви. Благодаря Кантакузину, в 1353 году Вселенским патриархом стал афонский монах-исихаст Филофей Коккин (1353-54 и 1362-76).

Новый патриарх подготовил литургическую реформу. Он ввел в обиход Великой церкви новый устав – Диатаксис, представлявший собой отредактированный Иерусалимский типикон, который быстро был распространен в других православных странах. В этом отношении он действовал как продолжатель идей Григория Паламы. Последний постоянно подчеркивал, что восприятие Христа невозможно без Евхаристии. В новом литургическом чине была предельно сконцентрирована мистическая тайна Евхаристии, которая с самого начала и до конца трактовалась как акт лицезрения Божества.

Подобное восприятие мессы в более простой и светской форме характерно для романов Граалианы. Сам Грааль видится как вместилище страшной тайны, доступной лишь людям, которые совершили длительные духовные поиски.Из искателей Грааля один Галахад в состоянии постичь эту тайну и получить опыт непосредственного Богопознания. Но познание тайны возможно только во время литургии.

В «Истории Святого Грааля» в самый кульминационный момент мессы Иосиф, сын Иосифа Аримафейского призывает Галахада протий вперед, и раскрывает Грааль:

«Галахад робко приблизился и заглянул в Святую Чашу. Он всем было заглянул в нее, но тут на пороге духовной тайны, его бренную плоть обуяла сильнейшая дрожь. Слова замирают на языке, не в силах сорваться с уст: «Господи, славлю и благодарю Тебя за то, что Ты исполнил мое желание, ибо теперь я познал то, о чем мой язык не смел молвить и сердце мечтать не дерзало. Здесь, предо мною – чистейший источник жизни…я воистину зрел чудо, затмевающее все остальные!». ^xii

Весьма показательно, что именно в Диатаксисе Филофея получила окончательное оформление символика дискоса – жертвенного блюда, отождествленного с колыбелью младенца Христа, а сами события Рождества начинают считаться предизображением события страданий Христовых. Есть все основания относить появление крымской легенды о золотой колыбели именно к этому периоду, поскольку описанные в ней события хронологически совпадают с временем патриаршества Филофея…

Византийская империя в XIV веке медленно, но неуклонно приближалась к гибели.

Богатые малоазиатские территории были захвачены турками,Фракия разорена гражданской войной, торговые пути перешли в руки латинских купцов.Казна была пуста, двор нищ, императору даже пришлось заложить ценности короны.Ядро армии — фракийская и македонская знать — разорена и перебита.Уже всередине XIVбыло ясно, что если не предпринять срочных мер, то падение Константинополя под ударами турок османов станет лишь вопросом времени.

Лучшие умы Византии пытались найти пути спасения. Некоторые, такие как Варлаам или Дмитрий Кидонис, обратилисвои взоры на Запад.На Рим возлагали надежды и последние императоры из династии Палеологов.Но более трезвые государственные деятели неверили в помощь католического мира (время доказало их правоту — Запад, в итоге, действительно предал Византию). Они считали, что спасение может быть обретено не при помощи эфемерных союзов с католиками, пропитанных лицемерием ивзаимным недоверием,а только спомощью единоверцев.

Именно при дворе Иоанна Кантакузина возникла партия, вдохновляемая исихастами, которая верно оценив размер турецкой угрозы, попыталась «организовать антитурецкий союз православных государств», одну из главных ролей в котором должна была сыграть Московская Русь. ^xiii Для этого патриарх-исихаст Филофей Коккин направил на Русь в качестве митрополита своего приближенного Киприана Цымблака, ставшегоодним из главных организаторов и вдохновителей Куликовской битвы.

Политические интересы правителей Феодоро и партии исихастов совпадали. И для феодоритов, и для Кантакузина в числе главных врагов были генуэзцы, на которых опирался ордынский темник Мамай. Видимо поэтому правители Феодоро поддержали борьбу Московского княжества против Мамая, а один из представителей династии даже участвовал в битве на Куликовом поле. ^xiv

Крымский Афон

Крымские «пещерные города» и монастыри на протяжении многих столетий оставляют неизгладимое впечатление в умах путешественников, художников и поэтов.

«Эти пещеры единственны в своем роде и выглядят так, как будто только что возникли из-под кирки крушителя скал Ферхада. При виде их человек от удивления и восхищения палец к устам подносит! По воле Аллаха для тогдашних людей твердые камни были игрушкой, те скалы дробили они в течение одного мгновения, как будто сыр резали, и таким образом построили разные, какие только пожелали, дворцы, дома жилые, а также комнаты для собраний», — восхищенно писал в 1666 году турецкий путешественник Эвлия Челеби^xv.

Пещерными городами Крыма в отечественной науке называют развалины городов, крепостей, монастырей, расположенные в юго-западной части Крымского полуострова, вблизи долин рек Альма, Кача, Бельбек, Черная, на возвышенностях внутренней гряды Крымских гор – на плато столовых гор и скалистых мысов. В средние века большая часть этой территории входила в состав государства Феодоро. Не территории «пещерных городов» находятся вырубленные в толще мягких известняковых пород различные по своему назначению помещения. Самые известные «пещерные города» это городища Мангуп, Эски-кермен, Кыз-кермен, Чуфут-кале, крепости: Бакла, Тепе-кермен, Кыз-куле, Басман, монастырские комплексы: Успенский монастырь, Качи-кальон, Челтер-Мармара, Челтер-Коба, Инкерманские монастыри. Количество рукотворных пещер на территории протяженностью около 40 километров исчисляется тысячами.

Значительная часть пещерных сооружений представляет собой культовые постройки: церкви и часовни. Есть среди них немало келий монахов.

Ученые, которые пытаются определить время постройки и хронологию функционирования этих загадочных сооружений, считают, что крымские пещерные монастыри и церкви генетических восходят к монастырям византийской провинции Каппадокия. Эта область была центром раннего христианства, местом, откуда пошло православное богословие, разработанное знаменитыми отцами-каппадокийцами, монахами, аскетами и учеными, которые жили в IV столетии.

На протяжении столетий Каппадокия была центром православного отшельничества. В IX-X веках (а по мнению некоторых исследователей, на несколько столетий раньше) в Вулканической долине возникают сначала отдельные пещерные скиты и церкви, а затем целые монастыри. Каппадокийские монахи, подобно древним отшельникам Египта и Палестины, создавали свои кельи в скалах, тем самым подчеркивая преемственность от древних анахоретов. ^xvi

Интерес к пещерам у подвижников христианства был неслучайным. Согласно апокрифическим Евангелиям Иисус родился в пещере. В пещере же ему пришли поклониться цари – волхвы. С пещерой связано и воскресение Христа. Евангелист Лука свидетельствует, что Иосиф Аримафейский, получив право снять с креста тело Спасителя «обвил плащаницею и положил Его во гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен». ^xvii

Идея жизни, смерти и воскресения Спасителя, которую традиция устойчиво связывает с пещерой, отразилась в устройстве первых христианских храмов. Внутреннее устройство православных, сирийских, коптских и армянских храмов имеет облик пещеры.^xviii

Кроме того, именно в пещерах и особенно кельях подземных монастырей возможны были полная темнота и тишина, необходимые для максимальной концентрации на молитве тех, кто оставил свет земной ради света духовного. Православные аскеты, описывая исихастскую практику, рекомендовали при совершении молитвы находиться в темной помещении, изолированном от звуков внешнего мира.

В XI веке Каппадокия оказывается под ударами турок, жизнь в пещерных обителях затухает. Вероятно, в это время часть монахов из Каппадокии могла перебраться в Крым и принять участие в создании пещерных монастырей. ^xix

Первоначально подвижники устраивали в скалах отшельнические кельи, где жили в одиночестве, молясь и стремясь приблизиться к Богу. Впоследствии вокруг мест обитания знаменитых отшельников группировались другие кельи. Появлялись скиты, которые затем могли превратиться в достаточно большие монастыри.

Апогей пещерного строительства в Таврике приходится на XIV-XV века – время существования государства Феодоро. В это время в Таврике наблюдались стабильная политическая ситуация, экономический подъем и господство Православия. В результате появилось немало богатых людей, способных выступать ктиторами – жертвователями монастырей. В Византии, равно как и на Руси, знатные князья-архонты нередко под старость сами удалялись в опекаемые ими ранее обители.

Способствовало расцвету пещерных монастырей и развитие в этот период исихазма, под влиянием которого создавались пещерные монастыри и лавры. ^xx Возможно, что именно в Таврику могли бежать исихасты во время гонений, объявленных против них в период гражданской войны в Византии в середине XIV века.

Считается, что первые пещерные скиты и монастыри появились в Инкерманской долине в окрестностях главного византийского города на полуострове Херсонеса. Сейчас там расположена промышленная зона Севастополя. Но, если верить описаниям путешественников, еще в конце XVIII века это было одно из самых живописных мест в Европе. Инкерманская долина и сейчас поражает своими грандиозными пещерными комплексами Монастырской и Загайтанской скал, Сапун-горы, хотя на сегодняшний день значительная часть из них разрушена. Во время Великой Отечественной войны здесь была зона активных боевых действий, а в до- и послевоенное время множество памятников было варварски уничтожено в результате «мирной» деятельности человека.

Археологи выделяют в этом районе до 28 пещерных монастырей и скитов, в которых действовало около 30 только пещерных храмов. ^xxi Причем большинство из них представляло собой не крупные общежительные монастыри, а небольшие пещерные лавры. Исключение составляли лишь две ныне восстановленных обители с большими «царскими» храмами Святой Софии и Святого Георгия. Маленькие пещерные лавры отличались архитектурным аскетизмом. Хотя в них и были церкви, иногда даже расписанные фресками, большинство культовых сооружений таких обителей это храмообразные пещеры – «часовни», предназначенные для небольших молитвенных собраний или одиночной молитвы. Наличие таких помещений является свидетельством возрождения раннехристианских традиций, что также неразрывно связано с распространением исихазма.

Пожалуй, наиболее яркое представление о жизни средневековых подвижников можно составить, посетив пещерный монастырь Чилтер-мармара в окрестностях села Терновка.

Скала, зияющая вырубленными в ней пещерами, хорошо видна с трассы Севастополь – Бахчисарай, ведущей через Мангуп. Челтер-Мармара – один из самых грандиозных, но в то же время один из самых малоизученных пещерных монастырей Крыма.

В настоящий момент в комплексе монастыря сохранилось около 50 искусственных (из примерно 90) и несколько естественных пещер, расположенных в пять ярусов.

Своеобразной «визитной карточкой» этого пещерного города является огромный колонный зал (32 метра в длину), свод которого поддерживали шесть скальных колонн, из которых в настоящее время сохранилось только пять. Изначально это был естественный грот, однако благодаря усилиям человека его внешний вид значительно изменился. Здесь находилась пещерная церковь, а также гробницы, винодельня, тарапаны, помещения для хранения вина, цистерны для сбора воды.

Монастырь поражает своими размерами, а также разнообразием хозяйственных и бытовых помещений. Большие общежитийные монастыри, которые начинают распространяться с VIII века на Востоке и быстро становятся популярными на Западе, должны были отвечать всем нуждам монахов и обслуживающих их людей. Поэтому они всегда представляли собой независимые, самодовлеющие мирки.^xxii

Во французском монастыре Сен-Галлена сохранился проект, предоставленный его настоятелю аббату Гоцберту в 820 году. Он интересен тем, что дает представление о том, каким в средневековом сознании представлялся идеальный монастырь. В Сен-Галленском плане в монастыре десятки помещений, несущие 35 религиозных и хозяйственно-бытовых функций.

Нечто подобное мы наблюдаем и на Челтер-Мармара. Учеными выделены здесь церкви, монашеские кельи, часовни, трапезная, библиотека, костотеки (места, где складывали черепа умерших монахов), гробницы, помещения для скота, пекарня, сооружения оборонительного характера. ^xxiii

Вокруг монастыря группировались скиты, где жили отшельники. В пятом ярусе комплекса находится карстовая пещера, в боку которой вырублен алтарь. Полностью пещера была раскопана только недавно. Из большого карстового зала идет узкий лаз длинной несколько десятков метров. Здесь с трудом может пройти человек. В конце лаза видны небольшие вырубленные в стене «полочки» для икон и светильника.

По мнению ученых, монастырь начинался именно с этой пещеры. Здесь вдали от людских глаз в полной тишине и темноте поселился аскет-отшельник, решивший бежать от мира, чтобы достичь Царствия Небесного. Он и высек небольшой алтарь для совершения богослужения. Видимо этот отшельник был знаменит, поскольку позже здесь появляется целый монастырь – один из самых больших в Крыму. В память об этом подвижнике перед входом в пещеру была высечена небольшая часовня длиной и шириной около 2 метров. Судя по большому количеству граффити на стенах, она была местом многочисленных паломничеств. ^xxiv Имя этого подвижника, как и множество других не сохранилось. Однако, из дошедших до нас источников, известно, что со средневековой Таврикой были связаны имена нескольких выдающихся византийских исихастов.

Представитель Мангупской династии Константин Гаврас известен как русский Святой Кассиан Учемский (Угличский). Согласно «Житию» он родился в 1427 году в Таврике и затем переселился в Морею (византийская провинция на Пелопонессе) к своему родственнику Фоме Палеологу. В 1461 году Морея пала под ударами османов, а правитель области со своими приближеннымибыл вынужден бежать в Италию.Дочь деспота Фомы Палеолога Зоя (Софья) Палеолог стала женой великого князя Московского Иоанна III.

Прп. Кассиан Грек. Икона. Ок. 1706 г. Артель Ф. Н. Рожнова. Запись 1853 г. (собор г. Углича)

В ее свите и прибыль на Русь Константин Гаврас. Приехавшие с Софьей в Москву византийские аристократы получили должности при дворе и земли. Однако Константин, который тяготился славы и блеска мира сего и роскоши княжеского дворца предпочитал уединение, избрал иной путь. Он стал боярином при ростовском архиепископе Иоасафе, принял постриг в Ферапонтовом монастырей, а позже основал обитель на реке Учме близ Углича.^xxv После смерти он был причислен к лику Святых.

Среди построенных Кассианом в Учемском монастыре церквей был храм византийскихСвятых Константина и Елены, которые были популярны у мангупских династов. В XIX веке исследователи видели на вставленном в стену одного из монастырских зданий учемской обители камне изображение двуглавого орла, напоминающее герб государство Феодоро.

Старец Кассиан был знаком с Нилом Сорским, наиболее авторитетным представителем русского исихазима. Сохранилось два послания преподобного Нила «к брату восточной страны», адресованные, как полагают святому Кассиану. ^xxvi

С Крымом связано имя и другого православного подвижника – блестящего греческого интеллектуала и богослова, «виднейшего представителя поствизантийского исихизма»^xxvii Михаила Триволиса (Максима Грека).

Михаил родился в греческом городе Арта около 1470 года и происходил из знатной византийской семьи. Род Триволисов был близок к династии последних византийских императоров Палеологов, а один из родственников преподобного был константинопольским патриархом. В молодости Михаил учился в Италии в лучших школах Флоренции, Болоньи, Падуи, Феррары, Милана, работал у знаменитого венецианского первопечатника Альда Мануция. Затем находился на службе у известного гуманиста Пико делла Мирандола младшего.

В 1502 году он постригся в монахи в католическом монастыре святого Марка во Флоренции, настоятелем которого еще недавно был неистовый проповедник аскетизма и благочестия Савонарола, незадолго до этого сожженный, сожженный на костре по приказу римского папы. Однако вскоре Михаил вернулся к вере предков. Уже в 1505 году он находился в православном Ватопедском монастыре на Афоне. Так, итальянский гуманист стал православным монахом, приняв имя Максим.

В 1515 году из Москвы на Афон отправилось посольство с просьбой прислать в Москву «умного мужа», который мог бы исправить переводы греческих богослужебныхкниг на русский язык, поскольку за десятилетия переписчики допуска в них многочисленные ошибки. Прот Святой Горы Симеон поручил это дело молодому монаху Максиму.

Однако у послов великого князя Московского были еще дела в Стамбуле и в Крыму, и Максиму пришлось последовать с ними. Только в начале 1518 года он прибыл на Русь и поселился в Чудовом монастыре, получив содержание от великокняжеского двора.

Максимбыл принят великим князем московским и митрополитом с большим почетом. Первый труд его — перевод толковой Псалтири, сделанный при помощи русских толмачей и писцов — заслужил торжественное одобрение духовенства и «сугубую мзду» князя; но домой по окончании труда, несмотря на просьбы Максима, отпустили только его спутников.Онпродолжал трудиться над переводами, сделал опись книгам богатой великокняжеской библиотеки, исправлял, по поручению князя, богослужебные книги — Триодь, Часослов, праздничную Минею, Апостол.

Максим не мог остаться в стороне от русской общественной жизни. В конфликте между «иосифлянами» — сторонниками «обрядового благочестия» и «заволожскими старцами» — продолжателями традиций византийского исихазма он твердо встал на сторону последних.В беседах с близкими людьми он обличал ханжество московских властей, грубое распутство и лихоимство, глубокое невежество и суеверие, с которыми он встретился в Москве.

Как и многих других византийских аристократов, Михаила не устраивал русско-турецкий союз, к которому так стремились Московские князья. Вслед за митрополитом Киприаном он верил в то, что только «богохранимая и боговенчаная Русь» сможет освободить Византию от турок.

В 20-е годы XVI века Москву неоднократно посещал в качестве посла мангупский князь Скиндер (Александр),представитель византийской династии, перешедшей на службу к туркам после 1475 года.Максим был знаком со Скиндером и состоял с ним в переписке. Возможно, их знакомство состоялось во время его пребывания в Крыму. В 1531 году Скиндер неожиданно скончался в Москве. В его архиве, якобы были найдены письма Максима, вкоторых тотпорицал великого князя за то, что тот предал землю свою татарскому хану на расхищение, и предсказывал, что если на Москву пойдут турки, то московский государь из трусости обяжется или платить дань, или убежит. Скиндер должен был отправить это послание в Константинополь, в качестве важной депеши разведывательного характера.

В результате подвижнику было предъявлено обвинение в государственной измене. Долгое время исследователи считали эти обвинения ложными. Однако в 1916 году русский ученый Б.И. Дунаев, который ввел в научный оборот большой материал «турецких дел» XVI века, предположил, что Максим Грек, как и турецкий посол в Москве, титулярный «манкупский князь»Скиндер хотели поссорить Русь с Османской империей, ради освобождения Византии от турецкого ига. ^xxviii

Церковный Собор 1531 года отлучил Максимаот причащения св. Таин и в оковах отправил в заточение в тверскоймонастырь. Здесь онпровел более двадцати лет. Об освобождении его и отпущении на родину тщетно просили и Афонская братия, и патриархи антиохийский и константинопольский, от имени целого собора и патриарха Иерусалимского. Безуспешны были также просьбы самого Максима, обращенные к Иоанну IV и митрополиту Макарию, который отвечал ему: «узы твоя целуем, яко единого от святых, пособити же тебе не можем». В ссылке Максим Грек написал десятки богословских и полемических сочинений, которые оказали колоссальное влияние на Русскую церковь последующих веков. Только незадолго до смерти ему разрешили посещать церковь, приобщаться св. Таин и переехать в Троицкую лавру. В 1988 году Русская Православная церковь причислила Максима Грека к лику Святых.

Но, пожалуй, самое значительное влияние на распространение исихазма собственно в Крыму мог оказать один из самых известныхрусско-византийских иконописцев Феофан Грек.

Считается, что Феофан Грек в своем творчестве впервые четко отразил основные положения православного паламизма. ^xxixЕго фрески, рожденные в экстатической молитве, и доходящие местами до гротеска поражаютсоединением реализма и фантасмагории.

Феофан родился около 1340 года в Византии. Можно сделать вывод, что он принадлежал к интеллектуальной и духовной элите византийского общества. Согласно свидетельству московского книжника Епифания, он работал в Константинополе, Халкидоне и Галате, где расписал десятки церквей, после чего направился в Кафу. В богатейшем городе на полуострове Феофан жил и работал в середине 70-х годов XIV века.

В 30-е годы XX века экспедиция, возглавляемая известным искусствоведом И. Грабарем, предприняла поиски работ великого живописца на полуострове. Однако эти поиски не увенчались успехом. Тем не менее, исследователи указывают на то, что живопись восточного Крыма этого времени проникнута аскетизмом и пламенной религиозностью, столь характерными для творчества Феофана.

Трудно сказать является ли это свидетельством существования здесь школы последователей иконописца, либо, наоборот, местные культурные традиции оказали влияние на формирование гениального художника. Ясно одно: Таврикав период распространения исихазма, как и в предыдущие столетия, выступала ключевым связующим звеном между Византией и Русью.

Со школой Феофана связывают плохо сохранившиеся фрагменты фресковых росписей в средневековых храмах Святого Дмитрия (Стефана) в Феодосии и Святого Иоанна Предтечи в Керчи. Как отмечают исследователи «скупость колорита, энергичная лепка ликов и тел световыми планами, смелые линии, мощные формы человеческих фигур» и«удлиненность пропорций, изысканно-простая трактовка складок одежды, аскетическая скупость красок и доходящая до гротескности смелость рисунка» ^xxxв росписях этих храмов напоминают творчество Феофана и породившей его тревожной эпохи.

Около 1378 года Феофан Грек уехал в Новгород. Его пригласил туда митрополит-болгарин Киприан, выполнявший по заданию Вселенского патриарха на Руси важнейшую миссию пропаганды идей исихазма, обновления религиозного сознания и подготовки литургической реформы.

В Новгороде Феофан расписал фресками церковь Спаса Преображения. Эта одна из немногих монументальных работ, которая с точностью может быть приписана этому художнику. Позже он работал в Нижнем Новгороде и Москве, где расписал церковь Рождества Богородицы, Архангельский и Благовещенский соборы.

Современник называл его «преславным мудрецом», «философом», «отменным живописцем», лучшим среди книжных художников того времени. В изумлении пишет Епифаний о манере работы Феофана: «Когда он все это изображал или писал, никто не видел, чтобы он когда-либо взирал на образцы, как это делают некоторые наши иконописцы… Он же, казалось, руками пишет роспись, а сам беспрестанно ходит, беседует с приходящими и умом обдумывает высокое и мудрое, чувственными же очами разумными разумную видит доброту». ^xxxi

Лучше всего сохранились фрески Феофана в приделе Святой Троицы церкви Спаса Преображения в Новгороде. В центре композиции росписи маленького помещения на хорах, предназначенного для индивидуальной молитвы, видение подвижниками Святой Троицы, которую олицетворяют три ангела вокруг жертвенной трапезы. По стенам с трех сторон изображены, предстоящие перед Святой Троицей, подвижники молитвы, бежавшие от мира, чтобы в уединении практиковать безмолвное созерцание.

По мнению искусствоведа Н.Языковой, в этой росписи Феофан не только задумал показать, как воздействует Фаворский свет на подвижника, но и наглядно продемонстрировать различные ступени обожения, восхождения по лествице, ведущей на Небо.

«На наших глазах активность белого цвета нарастает от образа к образу. Вот святой предстает с руками, выставленными вперед, на кончиках его пальцев энергичные мазки белил — он словно касается света, ощущает его почти физически. Он вступает в этот свет. Это святой столпник Даниил. Свет скользит свободными потоками по его одежде, пульсирует на завитках волос, отражается в глазах. Св. Симеон Дивногорец представлен в позе оранта с разведенными в стороны руками. Света на его одежде напоминают острые пронзающие молнии, стрелами вонзающиеся в его ветхую плоть. В раскрытых глазах нет зрачков, но в глазницах изображены белильные движки — святой видит этот свет, он наполнен этим светом, он им живет. Столпник Алимпий изображен с руками, сложенными на груди, его глаза закрыты, он слушает свое сердце, как и советовали исихасты: «Опусти ум свой в сердце и тогда молись».

И, наконец, апофеоз преображения и погружения в свет — образ св. Макария Египетского. Удлиненная свечеобразная фигура подвижника вся объята светом, как белым пламенем; это столп света. На белой фигуре выделяются написанные охрой лик и руки…Белильные блики вспышками написаны на лике Макария, но глаза не написаны вовсе. Этот странный прием вновь избран сознательно: святому не нужны телесные очи, он внутренним (духовным) взором видит Бога, он не смотрит на мир внешний, он весь внутри. Св. Макарий живет в свете, он сам есть этот свет. Это классическая иллюстрация православного мистического опыта: подвижник в процессе богообщения погружается в свет, в божественную реальность, но при этом не растворяется, как соль в воде (как учат, например, восточные религии), а всегда сохраняет свою личность».^xxxii

Феофан принес на Русь традиции исихастской живописи. Его учеником был знаменитый Андрей Рублев. Судя по всему, они познакомились при росписи Благовещенского собора в Москве в 1405 году. В летописной заметке об этом событии упоминаются мастера, работавшие над фресками, при этом имя Феофана названо первым. Вероятно, он руководил работами, и ему принадлежали основные идеи композиции.

Рублев, как и Феофан, был выразителем идей исихазма. В работах обоих мастеров центральное место занимает свет. Свет, преображающий человека и ведущий его к обожению.Главная работа Андрея Рублева – Троица до сих пор вызывает множество дискуссий и толкований. На ней изображены три ангела, сидящие вокруг стола-трапезы с жертвенным сосудом с кровью в центре.

В более ранней «Троице» Феофана (1378) сосуд больше напоминает жертвенное блюдо, тогда как на рублевской иконе он имеет форму чаши – потира. Нимбы ангелов и стол, на котором стоит чаша, освещены Светом.

Чаша – главный символ иконы Рублева. Если присмотреться внимательнее, то мы увидим, что на иконе три чаши, словно вложенные друг в друга.Одна находится на столе и на нее указывает центральный ангел. Сам стол имеет форму второй чаши. Третья чашаобразуется внутренними контурами фигур двух крайних ангелов, в неё как бы помещён центральный ангел.

Подножия престолов, на которых покоятся ноги ангелов, образуют линии, точка пересечения которых находится вне пределов иконы, там, где находится зритель или вернее его сердце. Обращенность к сердцу еще раз свидетельствует о принадлежности автора к исихазму. Нимбы ангелов и стол, на котором стоит чаша, освещены Светом. Образы «Троицы» это результат исихастской практики, образы совершенства, гармонии, чистоты, святости.

Идея ослепительного Света непосредственно связана с Граалем. Каждый раз появления Грааля сопровождались световыми эпифаниями.

«На серебряном столе находился Святой Грааль, прикрытый покровом из белой парчи, а перед столом преклонил колени некий муж, одеянием похожий на епископа. Пробыв в такой благочестивой позе довольно долго, он поднялся на ноги, подошел к Святой Чаше и снял покрывавший ее парчовый покров. Зала сразу же полнилась ослепительно ярким сиянием, затмевавшим все то, что я в состоянии описать», — пишет автор «Поисков Святого Грааля». Ланселот видел столь ослепительный свет, что «казалось там горели все свечи мира». Также и Персевалю Грааль впервые представляется в столь ярком свете, что нельзя было разглядеть его, а только было видно, что «лес, казавшийся таким густым и темным, вдруг оказался залит их (огней) сиянием, отовсюду и со всех сторон». ^xxxiii

Но аналогии между практикой исихастов и поисками Грааля намного более глубокие и скрываются в символической реальности, поскольку сама Чаша Грааля – не только источник Света, но и символ Сердца Иисусова.

Грааль, Сердце и Сокровище в пещере

Сердце (kardia) в Библии и в особенности в антропологии исихазма имеет самое важное значение. В Священном писании слово «сердце» встречается более шестисот раз. Оно играет ключевую роль в жизни человека. Сердце это центр психосоматического естества человека, центр его личности. Оно является источником любви и всего самого светлого в человеческом духе. По словам Максима Афонца в «тайной клети сердца» происходит личная встреча человека с Богом. ^xxxiv

Именно с сердцем, со «сведением» в него ума, связана специфическая исихастская практика «чистой непрестанной молитвы» и «трезвения», «сокровенного умного делания». Важно отметить, что Святой Григорий Палама рассматривает сердце как преимущественный центр духовной жизни человека, как орган ума, посредством которого он господствует над всем. ^xxxv

Психофизиологическая связь человеческого мозга и сердца осуществляется при помощи дыхания и кровообращения. Мозг – это инструмент мысли, заключенной в мироздании. Он делает эту мысль осуществимой в материальном мире. Сердце же, не только распространяет по организму его жизненную силу – кровь, но и «посредством тайного вдоха и выдоха, позволяет человеку, оставаясь, соединенным с Богом, быть живой мыслью». ^xxxvi Неудивительно, что для достижения указанной цели в числе прочего в исихастской практике требовался контроль над дыханием.

В иероглифическом священном письме древнего Египта для обозначения сердца использовался иероглиф в форме чаши. Действительно, сердце можно назвать чашей, из которой вместе с кровью истекает сама жизнь. Также как сердце содержит кровь, также и Чаша Грааля содержит кровь Христа, причем содержит ее дважды сначала как чаша Тайной Вечери, а затем, как сосуд в который Иосиф собирал кровь и воду, истекшие из пронзенного копьем центуриона ребра Спасителя.

Таким образом, по мнению французского традиционалиста Рене Генона Чаша Грааля имеет самую прямую и непосредственную связь с распространенной в западном христианстве традицией Сердца Иисусова. ^xxxviiСогласно учению Римско-Католической церкви Сердце Иисусово – это не биологическая функция, а сосредоточение личности Иисуса Христа, а также символ Божественной любви.

Ударом копьем Лонгина в сердце Спасителя прекратились его крестные страдания. Кровь истекла в чашу, которую держал один из учеников Иисуса. Неудивительно, что в мистерии Грааля чаша в определенной степени замещает Сердце Христа как вместилище его крови, становясь его символическим эквивалентом, а копье является своеобразным дополнением к чаше. При этом копье Страстей получает новую функцию: способность исцеления ран, которое оно наносило.

Аналогии между чашей и сердцем встречаются и в других традициях. Так, в геометрических символах Индии жертвенная чаша схематически изображалась в виде треугольника, вершина которого направлена вниз. Такой же символ использовался и для упрощенного изображения формы сердца. Выражение «треугольник сердца» распространено в восточных традициях.

«Повсюду сердце рассматривается как центр существа, одновременно человеческого и божественного в многообразных практиках с ним связанных; повсюду же жертвенная чаша изображает центр или Сердце Мира, место пребывания бессмертия», — отмечает он. ^xxxviii

Конечно, и Сердце Иисусово и Святой Грааль имеют исторический контекст, связанный с проповедью, распятием и воскресением Спасителя в определенный исторический момент. Но точно также мы можем рассматривать сердце и чашу как символы, связанные с предвечным Христом, Словом, явленным в центральной точке Вселенной.

Подвижник-исихаст ведет духовную брань, чтобы при помощи «сердечного видения» постигнуть Свет Слова, который излучается Сердцем мира и тем самым достичь жизни вечной и обожения. Рыцари Грааля совершают подвиги, имеющие инициатический, духовный смысл и стремятся найти излучающую Свет Чашу с кровью Спасителя, чтобы, узнав ее тайну, обрести «истинную жизнь». И также как православные подвижники, искатели Грааля могут достичь цели только при помощи Божественной благодати.

Теперь, когда мы знаем о связи Чаши и Сердца, мы сможем понять, почему таинственное сокровище: золотая колыбель или чаша Грааля сокрыты в пещере.

Мы уже писали выше о том, какую значительную роль символика пещеры играет в христианстве. Но еще с более отдаленных времен пещеры использовались в качестве мест инициации, открывющих путь в иную, сверхчеловеческую реальность.

Слово «гуха» в санскрите обозначает пещеру, но также применяется к внутренней полости сердца. Согласно веданте, эта «пещера» сердца является жизненным центром, в котором пребывает Атман, тождественный Брахме. При этом сам корень слова «гуха» означает «скрывать», «прятать». Слово со сходным корнем «гупта» прилагается ко всему,что имеет тайный, скрытый характер. Такое же значение имеет греческое слово «крипта» — пещера. «Эти понятия соотносятся с центром, поскольку он рассматривается как самая внутренняя точка; — пишет Генон. -В то же время, они соотносятся с инициатической тайной, и с тем, что символизирует место, где совершается инициация, место скрытое, то есть недоступное профанам». ^xxxix

Традиционно гора символизирует духовный центр, однако эта символика относится лишь к начальному периоду земного существования человечества. Постепенно вследствие деградации истина стала доступна лишь ограниченной группе посвященных, в результате именно пещера стала наиболее подходящим местом для инициатического центра.

Таким образом, сокровище в пещере это еще и символ возвращения к истинной реальности, осознание человеком тайны Бытия и своего места в мире.

Об этом до сих пор молчаливо свидетельствуют нам фрески в крымских пещерных храмах с изображением золотой чаши-колыбели…

Примечания